прописку поменяете, сразу идите получать и там. Мало ли, вдруг в нашей неразберихе дадут. Все славно.
Я улыбнулся. Михалыч после той склоки, больше ссориться не хотел, тем более, напоследок. Потому сам изыскивал способы не распаляться и придерживать свой гонор. Вот только последнее время его раздвоенность в трезвом и пьяном виде начала давать кардинальный сбой. В любом состоянии он перестал гнобить власть почем зря, а больше боялся за нее уже — мало кто придет на место нынешних, эти тоже дурни и сволочи, но следующие, по его неискоренимому убеждению, еще похлеще будут.
Мы и в самом деле, переезжать в новый дом стали в конце осени, даже позже запланированного. Во избежание поломок в начале заселения всегда отключали лифты, так что новоселам приходилось переть на свои этажи волоком все необходимое, от стенок до роялей. Потому мы и не спешили, ждали, когда все заселятся, и можно будет спокойно и с жильцами знакомится и порядок в квартире наводить. Нам вручили ключи на шестом этаже семиэтажки, тоже не натаскаешься. Но зато действительно хорошо сделанная кооперативная квартира, как указано в паспорте «частично обставленная» — то есть с установленными шкафами, антресолью, кухней с вытяжкой и даже холодильником («Юрюзань», куда ж без нее) и прихожей. Нам, жителям коммуналки, покупать пришлось совсем немногое. Настолько, что даже мне как-то досадно стало — сколько ни стараемся, а все даже те десять тысяч, что я отдал Оле, так до сих пор и не потратили.
— Ой, лучше не говори, — тут же останавливала меня супруга. — Это хорошо, что мы такие экономные оказались. А то все профукаем, что тогда. Сейчас хоть есть запас на черный день. Мало ли как обернется.
Оборачивалось не больно-то хорошо, она права. Дефицит накатывал волнами. В стране начались массовые забастовки, сначала стали стучать касками шахтеры, требуя все того же мыла, даже агропромовских мощностей на всех не хватало, что говорить о министерстве и задержках в оплате смен, нормальной работы в относительно безопасных условиях и всего прочего, чего горнякам давно уж не хватало. Шахты встали. Следом за ними начали останавливаться и предприятия-смежники, затем простые горожане — и так по нарастающей, все больше, во всех большем числе уголков страны. Наш «Асбест» не присоединился к забастовке, но по другой причине. Во-первых, на нем еще шуровали деятели из Москвы, изыскивая новые и новые доказательства коррупции, а заодно и проверяя новое, назначенное центром начальство. Само предприятие решено было разукрупнить — появилось два «Асбест-энерго» и «Асбест-уголь». Постоянные проверки работников что шахт, что завода, только задерживали производство и угля и кокса, что, надо думать, немало бесило всех. К концу года, когда проверяющие, наконец, оставили «Асбест» в покое, все немного выдохнули с облегчением. Но только отгружать уголь и производить нужное количество кокса стало просто невозможным — и забастовки и сорванный план тому виной. Ведь от даже расколотого предприятия требовали прежних показателей, которое оно, в принципе, могло дать лишь на бумаге. Частично так и получилось — чтоб не усугублять, начальство решило пойти на прежнюю хитрость, как же без нее, если иначе или их посадят, или рабочие забастуют.
Когда мы окончательно перебрались на новую квартиру, знакомились с соседями, все больше кооператорами, как я или служащими, вроде супруги, и уже решали, на какое число стоит намечать новоселье, Оля вдруг напомнила о моей хрустальной мечте.
— Знаешь, я тебе поддержу. Как и другие, которые к тебе в «Марию» ходят и злятся, что ты один работаешь, заказов много и на всех вынужден не успевать.
— Ну наконец-то. Я с Сергеем говорил с четвертого, он готов вложиться в наше дело. У него газета, выпишет о новом кооперативе в лучшем виде. Тем более, сейчас…
— Погоди. Ты что-то так быстро обрадовался, даже не спросил, с чего это я решила отыграть назад.
— А в самом деле, даже неудобно. Сообщай.
Она помялась, но рассказала. На бухгалтерию уже полмесяца идут какие-то телеги, причем, непонятно, откуда, нет, понятно, что с шахт, мол, не так и не то считают в «Асбест-энерго», но кто конкретно распространяет эти пасквили, неясно. Хотя зачем, очевидно — хотят пристроить своих, директора давно собираются скооперировать усилия и это дружество выливается в то, что ее как девчонку, чуть не каждый день вызывают на ковер и мылят уши. Ведь, страшно сказать, она самая молодая в коллективе осталась, одни сбежали, других сократили, а ей отдуваться за всех.
— Я подумала, что у тебя мне проще и спокойней будет. Поддержу, чем смогу. Тем более, ты ведь можешь на меня положиться, закройщик из Торжка? — я кивнул охотно. — Вот и славно.
— Солнышко, а что же ты раньше молчала?
— Сама не знаю, — она тряхнула головой, отгоняя дурные мысли, — как будто боялась поделиться. Или думала, еще чуть и все образуется. А то мы одного коррупционера прогнали, вон ему вышка точно светит, это даже адвокат не решается опровергнуть, так на его место десяток других пришел. Как нарочно.
— Еще и поэтому?
— Да, вот как ни странно. Я надеялась, у нас лучше будет. Ни фига. Как будто мы заговоренные какие. Только и можем, что вот так работать, воруя, обманывая, подличая, ну и своих повсюду ставя. Ведь мы же, ведь для чего я снимала эти чертовы документы, я правда, думала, такого больше не повторится. Всех посадят, а сейчас генпрокурор сам испугался, что может всех посадить и взаправду, и дал задний ход. Видишь, за ноябрь ни одного ареста, ни одного нового дела. Все стухает, как и в хлопковом деле, только куда быстрее. К началу года, наверное, о том, что произошло, уж не вспомнят. Другие дела, — она помолчала, подумав о чем-то ином, потом озвучила мысли: — Зато сможем в Болгарию съездить следующим летом, говорят, выездные визы отменят. Сами себе короли, когда хотим, тогда и отпускаемся. Надо на этот случай побольше народу в ателье набрать, хороших работников, чтоб про запас, пусть все трудятся и клиентов обслуживают, как полагается.
— Ты прям Штольц, — с некоторых пор у меня появилось желание перечитать и ту классику, которую мне тщетно пытались вдолбить в голову еще в школе. Оля улыбнулась.
— Зая, какой из меня Штольц, это ты у нас такой все на себе тянешь, и всех тоже. Я Ольга. И так, и эдак. Буду тебя вовсю поддерживать, чтоб ни решил, как бы ни задумал. На то и жена тебе и твоя половина, — говорила она совершенно серьезно. Я только поцеловал в ответ. Мы договорились, что она до конца года точно доработает, благо, осталось чуть, а потом уже в январе подадим документы (главное, найти
